— Угу, — проворчал он. — Мне изредка случалось читать книги по истории. Всеобщее разоружение; всемирные полицейские силы, чтобы это обеспечить. Sed quis custodiet ipsos Custodes? Кому мы можем доверить монополию на средства уничтожения планетарного масштаба и неограниченную власть на инспекции и аресты? Конечно, только достаточно большой и современной стране, которая сможет сделать поддержание мира своей главной отраслью промышленности — но не настолько большой, чтобы она могла победить кого-нибудь и заставить подчиниться своей воле без поддержки большинства наций. При этом у нее должна быть хорошая репутация в глазах всех. Одним словом — Швеция.

— Значит, вы понимаете, — обрадованно сказала она.

— Понимаю. Последствия в том числе. Власть питается сама собой, в этом нет ничего тайного, это логическая необходимость. Деньги, которые платит весь мир, чтобы обеспечить функционирование Управляющего Бюро, проходят через Швецию. Следовательно, вы превратились в самую богатую державу мира — со всеми вытекающими последствиями. О том, что Швеция политический центр, можно и не упоминать. В ситуации, когда каждый реактор, космический корабль, каждая лаборатория потенциально опасны и должны находиться под контролем Бюро, в решении любого мало-мальски важного вопроса непременно участвует швед. Это ведет к тому, что вам подражают даже те, кому вы больше не нравитесь. Ингрид, друг мой, ваша нация ничего не может поделать — она превращается в новых римлян.

Ее радость исчезла.

— Вы тоже не любите нас, Карл?

— Я отношусь к вам неплохо, как большинство. До сих пор вы были гуманными господами. Я бы даже сказал, слишком гуманными. Что касается меня, я должен быть благодарен, поскольку вы позволили мне не иметь государственного гражданства, что меня вполне устраивает. Нет, вы показали себя совсем неплохо. — Он махнул рукой в сторону башен, с которых вниз водопадом струилось сияние, разбрызгиваясь во все стороны. — Как бы то ни было, это не навсегда.

— О чем вы?

— Не знаю. Я только убежден, что ничто не вечно. Как бы тщательно ни была спланирована система, когда-нибудь она испортится и умрет. — Реймон сделал паузу, чтобы подобрать слова. — Думаю, что конец может последовать в результате той самой стабильности, которой вы гордитесь. Произошли ли какие-то важные изменения, по крайней мере на Земле, с последних декад двадцатого столетия? Неужели так и должно быть? — Полагаю, — добавил он, что это одна из причин создания колоний в Галактике. Если мы сможем это сделать. Средство против Рагнарока.

Линдгрен сжала кулаки. Ее лицо снова обратилось к небу. Ночь сгустилась окончательно, но звезд над городом было совсем немного. В другом месте — например, в Лапландии, где у ее родителей был летний коттедж — их было бы гораздо больше.

— Я плохой кавалер, — извинился Реймон. — Давайте оставим эти ребяческие философствования и поговорим о более интересных вещах. Об аперитиве, например.

Она неуверенно засмеялась.

Ему удалось поддерживать легкую беседу, пока он вел лодку в Строммен, поставил ее в док, и они с Ингрид направились пешком через мост в Старый Город. За королевским дворцом они оказались в менее освещенном районе. Они шли по узким улочкам, по обе стороны которых высокие дома в оттенках золотого цвета стояли точно так же, как последние несколько сотен лет.

Туристский сезон закончился. Из огромного количества иностранцев, которые находились в городе, ни у кого не было причин посещать этот дальний уголок. Если не считать случайного прохожего или электроциклиста, Реймон и Линдгрен были практически одни.

— Мне будет трудно без всего этого, — сказала она.

— Здесь живописно, — признал он.

— Больше, чем живописно, Карл. Это не просто музей под открытым небом. Здесь живут настоящие люди. И те, кто жил здесь прежде, тоже остаются реальными. Башня Биргера Ярла, Церковь Риддархолма, щиты в Доме Знати, золотая Площадь, где пил и пел Беллман… В космосе будет одиноко, Карл, вдали от нашего прошлого.

— И все-таки вы летите.

— Да. Это нелегко. Моя мать, которая родила меня; мой отец, который взял меня за руку и вывел под звездное небо, чтобы показать мне созвездия.

Знал ли он тогда, к чему это приведет? — Она вздохнула. — Вот отчасти, почему я позвонила вам. Мне нужно было убежать от того, чтобы не думать о родителях. Хотя бы на день.

— Вам нужно выпить, — сказал он. — Вот мы и пришли.

Ресторан выходил фасадом на Главный Рынок. Нетрудно было представить, как рыцари весело гремят по камням мостовой между окружающими площадь домами. Реймон подвел Линдгрен к столу в освещенной свечами комнате и заказал аквавит и пиво.

Она старалась пить с ним наравне. Последовавшая за выпивкой трапеза была долгой даже по скандинавским стандартам. За едой они выпили много вина, а завершили ужин солидной дозой коньяка. Линдгрен рассказывала о доме рядом с Дроттнингхолмом, парк и сады которого были по существу ее собственными; о солнечном свете, струящемся в окна и отражающемся на полированных деревянных полах и на серебре, которое передается по наследству из поколения в поколение; о шлюпе на озере, кренящемся под ветром; об отце у румпеля с трубкой в зубах; о долгих, долгих ночах зимой и кратких светлых ночах лета; о праздничных кострах в канун дня Святого Джона — тех самых кострах, которые некогда были зажжены, чтобы приветствовать Бальдра, возвращающегося домой из подземного мира; о первой прогулке под дождем с парнем, когда холодный воздух был насквозь пропитан водой и запахом сирени; о путешествиях по разным уголкам Земли; о пирамидах, Парфеноне, Париже на закате, Тадж Махале, Ангкорвате, Кремле, Голден Гейт Бридж, и, конечно, о Фудзияме, Великом Каньоне, водопаде Виктория, Большом Барьерном Рифе…

…о любви и радости дома, но и о дисциплине тоже, о порядке и серьезности в присутствии посторонних. Музыка вокруг, любимейший Моцарт; хорошая школа, в которой учителя и соученики создали совершенно новый мир, ворвавшийся в ее сознание; Академия, работа настолько трудная, что она и не предполагала, что способна на такую, и как она радовалась, когда обнаружила, что способна; полеты в космос, на другие планеты, о, она стояла на снегах Титана и смотрела на Сатурн над головой, потрясенная красотой; всегда, всегда семья и родные, к которым она возвращалась…